Про деньги у нас очень много каких-то штампов и автоматизмов. На автомате, например, говорим «нет денег». Но дело ведь не в том, что нет денег. Если не брать какие-то эксклюзивные игрушки, то любая, пусть небольшая зарплата, покрывает стоимость даже не дешевой игрушки. Поэтому дело не в том, что вообще «нет денег». Дело в том, что для нас другие траты важнее. И про это с ребенком с какого-то возраста можно говорить.

— С какого возраста такие разговоры имеют смысл?

Важно говорить о том, что нам, родителям, важнее сейчас купить то и это. Рассказывать ему про наши приоритеты и ценности. Ребенок, конечно, может с этими ценностями и приоритетами не согласится, у него могут быть другие.

Вообще, я лично за честность при отказе. Если мне кажется дорого, то я говорю: «Я не буду покупать сейчас. Мне это кажется дорого. Я готова просто так покупать игрушки не дороже такой-то суммы». Тогда Паша, например, может попросить подарить ему эту игрушку на какой-то праздник. Или если мне не нравится игрушка: «Я не буду это покупать. Оно мне совсем не нравится, мне жалко на нее денег». И тогда, если Паше это нравится, он может купить игрушку за свои карманные деньги. Или «Я не буду это покупать. Я переживаю, что она займет очень много места». Ну то есть, как есть говорю. Я сейчас не как психолог говорю, просто рассказываю свою модель. И это не то чтобы модель на экспорт. Не столь важно, что мы говорим детям, если это честно и понятно для них. Даже «Я не хочу, не могу даже объяснить почему, но не хочу покупать».

Честность, конечно, тоже имеет пределы. Самим с собой или с психологом можно и очень даже увлекательно разбираться, почему нам не хочется на что-то тратить деньги. Иногда всплывают чувства, которые мы от себя прячем. Например, зависть или грусть и боль от того, что нам в детстве такого родители не давали, не покупали, не разрешали, а игрушки были только по праздникам.

У нас у всех разные истории. И не надо, конечно, говорить детям: «Знаешь, сынок, я такая травмированная, я не могу ничего покупать, мне завидно». Или, кстати, часто родители, наоборот, все покупают, ни в чем ребенку не отказывают, потому что у них такого не было. Как бы занимаются исцелением «внутреннего ребенка» через своих реальных детей. Так вот, по возможности, лучше наших детей не вовлекать во внутренние «разборки».

Отказывать детям можно и даже полезно. Но не из педагогических каких-то идей, а как раз потому что нам «хочется». Когда мы отказываем, когда хотим отказать — это учит ребенка тому, что есть другие люди со своими желаниями, которые могут отличаться от его. Есть границы. Это очень-очень важно.

И еще скажу очевидную вроде бы вещь: у кого деньги — у того и власть отказывать в покупках или покупать. Однако излишне мягкие родители, которые неохотно берут себе родительскую власть, очень пугаются этого. Они не любят ни про власть, ни про отказы. Тем не менее, для всех лучше, когда родители пользуются властью прямо и уверенно. Иначе это приводит к манипуляциям, как взрослым, так и детским. И к росту тревоги у детей, кстати. Так что если не получается отказывать… Это большая очень тема, отдельная, почему нам может быть так это сложно, скорее всего про родительскую вину и страх быть «плохими родителями».

Я хочу сказать про три вещи, которые могут быть вредными при отказе.

Первая — это обесценивание желания ребенка или стыжение его за желание. Это когда на его «хочу Лего», мы говорим: «Да какое Лего? У тебя уже миллион Лего! Сколько можно? Ты что не понимаешь, что я не могу тебе столько покупать?! Как ты вообще можешь хотеть это Лего? Оно же ужасно!».

Я привожу резкие слова, а мы же не такие родители, мы тонкие и гуманистичные. И поэтому манипулируем мы тоньше «Послушай, зачем тебе эта игрушка? Смотри, какого она плохого качества. Да и где ты ее будешь хранить?». Ведь мы редко так говорим, чтобы правда узнать, что наш ребенок хочет собрать коллекцию всех на свете ужасных китайских игрушек, и хранить он ее планирует в большой комнате, на кухне и самую малую часть — у нас в спальне. Скорее это говорится, чтоб ребенок отказался сам от своего желания купить игрушку. И чтоб родитель не был таким «плохим» в глазах ребенка: вроде как не он отказался покупать, а ребенок сам передумал.

— У меня с самой собой до сих пор так часто и происходит. Вот хочется новый Айфон, например. А старый еще ведь не старый, уговариваю я себя. И все в таком духе.

Это все манипуляции, которые при частом использовании приводят к тому, что у человека возникает стыд за свои желания, что он не верит вообще, что может чего-то хотеть, постоянно сомневается в своих желаниях. Поэтому когда мы отказываем, то лучше отказывать от себя: «Я не хочу, я не куплю, мне не нравится». Ну и так далее. Банальная такая вещь, но так мы показываем ребенку, что у людей могут быть разные желания, и что он имеет право на свои желания.

Вторая вредная вещь — это обесценение положения, возрастных данностей ребенка. Например, «вот вырастишь…», «вот будешь зарабатывать свои деньги…». Это тоже такая манипуляция. Вместо того, чтобы прямо взять власть и отказаться тратить деньги, взрослый подчеркивает ничтожность и зависимое положение ребенка. И во взрослом возрасте такие родительские «вот будешь…» откликаются так: взрослый часто недоволен тем, что имеет, ему сложно признать свои достижения, успехи, вообще-то, что у него есть. «Все хорошее же в будущем, до него еще дорасти надо, а сейчас я никто».

— Правда! Какой ужас.

И третья вредная вещь — это игнорирование, неподдержка, обесценивание чувств ребенка, связанных с родительским отказом. Если мы чего-то хотим и не получаем, мы можем чувствовать злость, грусть, еще что-то. И ребенок имеет полное право чувствовать все, что он чувствует. И злиться на нас, и грустить из-за того, что не купили. И наша родительская задача вообще-то просто выдержать эти чувства и признать право ребенка на них. Сказать ему, что, да, мол, злишься на меня, что я тебе не покупаю.

— Ты упомянула, что у Паши есть карманные деньги. Расскажи, как давать ребенку деньги?

По-разному в разных семьях происходит, я не готова здесь брать роль эксперта и утверждать, что какая-то система безусловно правильная, а другая нет. Где-то ребенок получает деньги за определенную работу. Где-то он просто регулярно получает определенную сумму денег. Кто-то отдает детям сдачу от покупок в магазине. Кто-то дарит по праздникам. По-разному может быть.

Каждый выбирает то, что ему кажется правильней и комфортней. Мы много говорим про осознанность — вот в случае карманных денег тоже неплохо бы понимать, зачем мы их даем и зачем именно таким способом.

Я убежденна в том, что у ребенка должны быть свои деньги. Кто-то говорит, что это нужно для того, чтобы дети учились обходиться с деньгами, считать их. Мне кажется важным другое. Мне кажется важным то, что у ребенка есть власть, возможность распоряжаться деньгами по своему усмотрению, вне зависимости от нашего желания. Вообще в процессе взросления мы постепенно передаем детям власть самим решать: что надеть, кого позвать на день рождения, как учиться и так далее. То есть, если мы хотим, чтоб он повзрослел, мы постепенно передаем власть. И с деньгами тоже так.

Про то каким способом давать карманные деньги. Я уже сказала, что может быть по-разному, не буду описывать плюсы и минусы каждого варианта. Это дело вкуса или скорее ценностей и целей. Могу сказать, что мне лично не подошла бы система, в который ребенок зарабатывал деньги за какие-то дела в семье. Ну я ж не получаю от мужа деньги за то, что приготовила ужин, или бабушка не получает деньги за то, что посидела с Пашей. А ребенку вдруг мы начнем платить. Мне не нравится эта идея, и мужу тоже. При этом, например, в нашей семье и мне, и мужу важно, чтобы у каждого были личные деньги, которые он тратит как хочет. Это ценность такая для нас. Поэтому мы просто регулярно (раз в неделю) даем Паше деньги. Ни за что. Или за то, что он из нашей семьи, в которой каждому положены свои деньги.

— Эрик как-то год назад спросил меня: «Мам, а дети могут выполнять какую-то детскую работу и зарабатывать?» Я сказала, что могут – например, развешивать белье из машинки, убирать игрушки с участка (разговор был летом на даче). Эрик очень загорелся, мы договорились о стоимости работ и было очень здорово! Эрик с удовольствием делал свою детскую работу, получал по 10-20 рублей за задание, стал копить деньги и пересчитывать. Потом мы пошли в магазин и Эрик купил на свои деньги маленькую машинку. Он такой был счастливый! И все эти задания не отразились на его желании или нежелании помогать мне без денег – ни разу не попросил денег за простые просьбы о помощи. 

Вообще для ребенка хочется сформулировать понятие денег правильное, не такое как было у нас: деньги грязные, деньги — это плохо, кто богатый — тот буржуй и т.д.

Да уж. Если есть представления, что деньги — это зло и грязь, то мало шансов на то, чтобы жить в достатке. Это вообще удивительно, как то что мы думаем о деньгах влияет на наши с ними отношения. Например, для меня деньги — это свобода и возможности. И при этом мне тревожно, когда у меня много свободы и возможностей, вот такое у меня состояние на данный момент. И тогда мне тревожно с большими деньгами, и я бессознательно отталкиваю их. Но когда я говорю себе, что свобода и возможности мне нужны для того, чтобы было больше комфорта и удовольствия — мне сразу спокойно, и деньги для комфорта и удовольствия начинают приходить.

А Паша говорит, что деньги у него ассоциируются с богачами. А богачи всегда толстые – это собирательный образ из разных сказок про «барина». И он хочет быть богачом, но толстым быть не хочет. Видимо, придется ему с этим разобраться как-то, иначе сложно будет быть богатым и стройным(смеется).

Очень много вообще вредных представлений о деньгах транслируются. И про плохих богачей и хороших бедняков. И про то, что большие деньги честно не заработаешь. И про то, что это низменное и мешает духовному. И про то, что деньги портят. Все эти представления мешают зарабатывать деньги. Про это можно говорить с детьми, если вдруг он где-то такие слышит.

А если у нас самих такие представления. Мы можем «стописяд» раз сказать какую-то великую мудрость про деньги детям, но, если бессознательно у нас есть другое убеждение, в наследство достанется именно оно, тоже неосознанным. Выводы «что делать» оставлю читателям.

— Эрику очень нравятся деньги — он пересчитывает почти каждый день, что у него в копилке. Копилку построил из конструктора сам. Все время просит помочь ему сложить разные суммы, чтобы понять, сколько у него уже денег. Мне это нравится, с одной стороны, с другой — это же игра, в жизни как-то по-другому у нас устроено с деньгами. Мне как маме, хочется, чтобы он не разочаровался потом.

Маша, ну почему же по-другому? У меня вот как раз как у Эрика. Я когда начала частную практику, я заработанные деньги складывала в специальный конвертик, доставала, пересчитывала, перекладывала, мне это доставляло огромное удовольствие! В этом для меня, как и для Эрика, много игры и радости.

Вот я как раз про это и говорю. Про деньги есть масса каких-то стереотипов. В том числе, что деньги — это очень серьезно. И в них не играют. Да еще как играют!

— Да, точно. Это у меня такой стереотип. А как вот этот стереотип про то, что большие деньги зарабатываются большими усилиями («кровью и потом») удалить?

Не надо ничего удалять. Если тебе (для примера говорю «тебе») не мешает этот стереотип, и тебе нормально пока «кровью и потом» зарабатывать — так и пожалуйста. Если начинает мешать, то либо он уйдет сам, а если не уйдет — вот тут-то и время обращаться за помощью, разбираться, откуда это такое убеждение взялось, и зачем оно сейчас нужно, от чего оберегает.

Ну, например, если вдруг человек с удовольствием начнет зарабатывать деньги, ему стыдно будет. Потому что «как это за удовольствие еще и денег получать»? Труд — это тяжело, «без труда не вытащишь и рыбки из пруда». А если удовольствие — так и денег вроде не надо брать, это ж и так мне хорошо. В общем, странные вещи могут обнаруживаться. Но когда их видишь, как то уже можно с этим обойтись. Они сами иногда уходят, увиденные.

Еще стереотипы, в частности этот — это упрощение мира. Такие шоры, которые мешают видеть большую часть реальности. Хорошо, кому-то деньги приходят через большие усилия. Но бывает и по-другому. Вот я сейчас не работаю, сижу в декрете. Живу в достатке. Я не потею (по крайней мере, не от работы) и кровью не истекаю. Деньги у меня от мужа. Потому что я красивая, и мужа выбрала отличного. Да, умная еще. А так бы, конечно, потела.

Шутки шутками, но все эти представления очень сужают человеку картину мира, конечно. И скрывают какую-то правду о нем самом: а мне-то зачем так надрываться? И еще делают человека как-будто бы несвободным, не ответственным за свои отношения с деньгами. Как-будто это данность такая неизменная, через усилия только деньги, «а я что могу поделать, так мир устроен».

— А если действительно, вот что-то произойдет, санкции, ухудшение, война, и всем придется пахать? Или финансовый кризис и деньги кончатся? 

Все может быть. Можно жить в иллюзии, что ты все контролируешь. Можно жить в иллюзии, что в твоей жизни будут только радость и счастье, и никогда не будет ничего плохого. Только это иллюзии. На их поддержание уходит много энергии, и они сами пытаются защитить нас от колоссальной тревоги, скорее даже задавить ее. Тревоги на тему того, что вообще-то все непредсказуемо, что в жизни есть смерть, потери, горе. В любой жизни.

Может и нас ждут большие финансовые потери. Или потери привычного образа жизни. Я не предсказатель. Если это случится — позлимся, погорюем, поплачем, встанем и будем жить дальше. Я так это вижу.

Сейчас, правда, вокруг много тревоги. А тревога как устроена, она говорит: «а вдруг будет…» и дальше какой-то кошмар. Причем, что за этим кошмаром обычно не понятно. «А вдруг деньги кончатся?». Предположим. Но жизнь вроде не кончается. Тогда что дальше, когда деньги кончатся? Часто появляется больше устойчивости, когда понимаешь, что все равно жизнь продолжится. Если, конечно, не умрешь.

Ведь был 2008 год, когда куча людей потеряло работу. Были 90-е, когда и моя семья потеряла деньги, вложенные в финансовые пирамиды. Мой дедушка, когда я была маленькая, открыл на меня накопительный счет, чтоб к 16 у меня были солидные деньги. В мои 16 эти деньги ничего не стоили, все сгорело в инфляции. Жаль? Жаль. А жизнь продолжается, тем не менее. И сколько всего впереди разного.

Я не говорю, что не надо бояться или тревожиться. Я многого боюсь и тревожусь много. Но есть какая-то устойчивость и опора. Для меня она в том, что пока я жива — я у себя буду. Даже если я потеряю все. У меня это устроено как такой внутренний диалог между «внутренним ребенком», который очень боится и тревожится из-за происходящего, и «внутренней мамой», которая говорит: «Я всегда буду с тобой, чтобы не произошло». И еще помогает такая «внутренняя старуха», которая знает что за долгую жизнь может произойти много: смерти, расставания, потери, но и любовь, радость, близость, удовольствие. И все это делает жизнь очень богатой. Посмотрите на людей, которые пережили трагические события. Я вспоминаю одну чеченку, с которой я однажды общалась. Она моложе меня, в ее жизни чего только не было, включая войну и потерю близких. Я ее вспоминаю как одну из самых светлых, спокойных и счастливых людей, с которыми мне довелось общаться. Вот она для меня одно из прекраснейших воплощений такой «внутренней старухи». Хотя лучше без войны, конечно.

— У нас с тобой получился очень взрослый разговор, про нас и наши отношения с деньгами. 

Вообще, деньги — это такая большая тема, это как отношения с людьми, например. И просчитать, какие у ребенка будут отношения с деньгами — сложно, на это столько факторов влияет, которые вовсе не про деньги. Ну, например, умение относится к ошибкам как к опыту, не бояться их. Многие истории успешных бизнесменов — они про это. Про то, сколько было потерь и ошибок до того, как заработаны были деньги. И что это опыт, а не повод все бросить и объявить себя неудачником.

Или умение выходить из зоны комфорта и рисковать. Когда у человека много очень тревоги внутри, он тяжело выдерживает неопределенность. Такое может быть, когда в его опыте настолько все было непредсказуемо, в частности родители были непредсказуемы в своем поведении, не надежны, не были опорой, — тогда такой человек предпочтет сидеть на стабильной работе с низкой зарплатой, потому что так привычней, понятней, страшно что-то менять, «вдруг будет еще хуже». Какие деньги, выжить бы в такой тревоге.

Или есть люди, которые прекрасно умеют зарабатывать деньги, много денег. При этом их идентичность очень связана с этими деньгами. И потеря денег — это огромная катастрофа. Если детей в детстве ценили за принесенные оценки, за какие-то достижения, за то, что они повышали родительскую самооценку (помнишь мы говорили про детей как про проекты?) — так они и будут воспринимать себя через достигнутое. И, возможно, очень хорошо научатся достигать, в том числе богатства. Но это внутренняя трагедия такая человеческая, когда он — это то, что у него есть.

— Катя, этот шаблон – прямо в точку. Думаю, что многие себя в нем узнали – я в том числе.

В том числе для окружающих. Поэтому отношения с деньгами — это также вопрос устойчивой идентичности, когда я оцениваю себя положительно вне зависимости от того, сколько я сейчас зарабатываю и имею.

Или, например, люди иногда «стесняются» называть цену своих услуг. И это не про отношение к деньгам, это про отношение к себе, про страх оценки, про стыд.

Или девушки, которые все «я сама». И взять денег у мужчины — это невозможно, потому что невозможно обнаружить свою уязвимость, зависимость, потребность. И здорово, что они «сами». Но при этом что-то они недополучают, так же, как и те, которые сами заработать не могут.

В общем, в отношениях с деньгами столько всего, что вроде и не про деньги совсем. Поэтому я не верю в какие-нибудь «10 простых советов, как научить детей обращаться с деньгами». У меня все сложно и нудно: самому разбираться, выстраивать отношения с ребенком, чтобы он умел выдерживать тревогу, имел устойчивое ощущение «я хороший», понимал свои предпочтения, относился к ошибкам как неизбежному важному опыту и т.д. Какие уж тут простые советы.

опубликовано econet.ru